Марсианин с бластером

В маленьком советском гарнизоне у городка Этьек, что в Венгрии, размещались три небольших связных воинских части. В самой большой из них – узловом батальоне Будапештской бригады связи служили все герои этого рассказа.

Бурная венгерская весна плавно переходила в лето. На окружавших бетонный забор гарнизона виноградниках уже висели полновесные виноградные гроздья. Они были еще совсем зелеными и жутко кислыми. Но, страдавшие от недостатка витаминов солдаты рассуждали примерно так: "Лучше понос, чем авитаминоз". И поэтому на удалении десяти метров от забора будущий урожай соседнего винного кооператива был изрядно прорежен. Вторым побочным следствием наступающего лета было повальное расстройство желудков, превратившее гарнизонный туалет в некое подобие гигантского чана с зеленоватой пузырящейся брагой. Амбре "гарнизонки" отпугивало всех, и даже изнеженных европейских мух.

Теплым солнечным вечером у штабного крыльца стояли два Сереги. Лейтенант и старший лейтенант. Один сдавал дежурство по части, - другой принимал. Формальная сторона уже была улажена, оставалось дождаться прибытия гарнизонного караула со спецобъекта, и можно идти на доклад к комбату, исполнявшему по совместительству должность начальника гарнизона. Старлей Серега Ячменев лениво докуривал сигарету и наставительно рассуждал о достоинствах светлого венгерского пива. Некурящий лейтенант Серега с высказываемом о светлом пиве мнением соглашался.

За сплошными металлическими воротами расположенного рядом КПП раздался требовательный автомобильный сигнал. Дежурный солдатик из состава привратного наряда шустро побежал на кривых ножках исконного степняка к массивному засову. Привычно отбросил его, и, уцепившись за створку, с натугой потянул громыхающее металлическое полотнище в сторону.

Утробно рокоча троящим двигателем в освободившийся просвет въехал ГАЗ-66-й.

- Тьфу, черт! – в сердцах ругнулся старлей Ячменев, - Зампотыл, и опять на бровях.

Менее рослому лейтенанту из-за сидящего за баранкой водителя зампотыл был совсем не виден. Да и лобовые стекла 66-го бликовали на солнце. Однако он даже не стал сомневаться в словах старлея. Трезвым зампотыла он видел считанные разы: год назад, когда он, молодой выпускник училища, только приехал в Венгрию, одним поездом с выпускником академии майором Осинкиным. Поменяв в течение первых двух месяцев три должности, Осинкин показал себя нулевым связистом, а потому был в конце концов определен в зампотылы. Заместителем командира батальона по тылу он показал себя расторопным, и на этом его "карьерные" метания закончились.

Вместе с тем зампотыл - должность для "приобщенных к сферам", и очень скоро Осинкин стал выполнять бартерные поручения комбата, контача с различными мадьярскими организациями и частными лицами. Надо сказать, что на работе венгры ведут себя как немцы, а по оформлению сделок – как русские. В итоге за прошедший год майор Осинкин успешно спился. Окончательно опуститься ему пока еще не позволял спортивный задел, полученный в двух военных вузах, да начальник штаба батальона – капитан Панов, не упускавший случая выдрать старшего по званию. Должность у Панова была рангом выше, что и позволяло довольно лихо удовлетворять собственные амбиции за счет пьянчужки-майора.

Итак, въехавший в ворота ГАЗ остановился. Дверца со стороны старшего машины отворилась, и, спустя секунд двадцать, из нее, скрючившись в позе эмбриона, выпал полубесчувственный зампотыл. Ему так и не удалось перенести заплетающиеся ноги через бортик, что и привело к столь неординарному способу перемещения в пространстве.

Чувствительное приземление и сам полет взбодрили Осинкина. Он резво вскочил на ноги, выдал парочку почти танцевальных па, и утвердился перед лейтенантами. Те взирали на его маневры с уважительным восхищением. В этот момент в воздухе материализовался раскормленный начальник столовой. Как и большинство прапорщиков продслужбы он был румян, ядрен и подобострастен со старшим начальством. Масляно блестя глазами, он протягивал зампотылу утерянную при падении фуражку. Зампотыл произвел фокусировку взгляда, опознал непосредственного подчиненного, и казенно-деревянным голосом поставил задачу: "Э-э-э, прапорщик… э-э-э, - разгрузить, заправить, водилу - на … э-э-э … ужин и в казарму! Впросы?"

У прапорщика "впросов" не было. По-женски вскидывая мощный зад он проворно обежал приехавшую машину и лихо влетел в кабину. 66-й стрельнул сизым выхлопом явно разбавленного соляркой бензина и укатил в сторону продсклада.

Зампотыл облегченно вздохнул. Теперь ему оставалось только сдать оружие.

Зампотыла Осинкина, учитывая ежедневный характер его вояжей, по извечной рациональности военных людей, использовали в качестве курьера. По утрам, отправляясь в вояж по складам, он получал запечатанный сургучом пакет с кипой отчетов, донесений и прочих армейских бумаг, отправляемых в различные службы штаба Группы войск. Секретный характер части этой переписки требовал наличия у курьера оружия. И Осинкин, все чаще испытывавший провалы памяти из-за чрезмерных возлияний, очень боялся, что однажды потеряет пистолет. Поэтому благополучное ежевечернее завершение сдачи оружия очень поднимало ему настроение.

Он переместил кобуру на живот, отстегнул от торчащей из кобуры рукоятки "противоугонный" ремешок, расстегнул клапан и выудил из скрипнувшей кожи пистолет. Ствол "макарова" был закопчен свежей пороховой гарью.

- Опять развлекался с мадьярами стрельбой по опорожненным бутылкам "Палинки", - с неприязнью синхронно подумали Сереги.

Надо сказать, что зампотыл никогда не чистил свой пистолет, что только прибавляло к нему неприязни со стороны дежурных по части, вынужденных делать это за разгильдяя в майорских погонах.

- Сереги, примите пистоль! – заявил он, и, выписав в воздухе стволом кривую восьмерку, упер его в живот лейтенанта.

В патроннике пистолета вполне мог быть досланный патрон, да и предохранитель был снят. Поэтому лейтенант, стараясь не делать резких движений, перехватил ствол левой рукой, и аккуратно переместил его в область между собой и старшим лейтенантом. При этом, стараясь говорить как можно спокойнее, сообщил зампотылу, что он не совсем чтобы прав, вручая пистолет еще не принявшему дежурство лицу.

Зампотыл моментально упер нечищеный ствол в живот старлея.

- Сереги, примите пистоль! – повторил он, с интонациями надежно заевшей виниловой пластинки.

Старлей Серега Ячменев перехватил ствол, и, повторив манипуляции лейтенанта, заявил: "Товарищ майор, придите с вашим пистолем после сдачи наряда, а то у меня уже рапорт написан, расход оружия произведен, исправлений комбат не любит, а переписывать пять листов рапорта из-за вашего пистоля как-то в лом."

Лицо у него при этом было непреклонное, поэтому зампотыл обречено вздохнул, не глядя сунул чумазый "макаров" в кобуру, и направился в сторону гарнизонного туалета.

- Куда это он? – с недоумением поинтересовался лейтенант.

- Наркоз! – наставительно вскинув указательный палец, ответил старлей, - Анастезия хрюкательного аппарата посредством ударной дозы "Палинки"

Оба весело рассмеялись.

Тем временем зампотыл дошел до туалета.

Боевая концентрация испаряющихся из выгребной ямы газов не пустила его дальше самого первого, расположенного напротив входа, посадочного места. Входной двери у гарнизонного туалета отродясь не было, но благодаря резкому перепаду в освещении, видно было только смутное бледное пятно лица зампотыла, усевшегося, подобно горному орлу, на свою любимую скалу.

Интересного в этом зрелище ничего напрочь не было, и скучающие Сереги чуть было не вернулись к теоретизированию о достоинствах светлого пива. В этот момент от туалета раздался слабый вскрик.

- Провалился, что ли? – сказал один из Серег.

Оба вновь повернули головы к туалету.

- Нет, пока еще в штопоре, – заметил второй.

В проеме двери "гарнизонки" было видно, как зампотыл судорожно машет руками, а голова его веселым мячом скачет от самого пола до уровня нормального зампотыловского роста.

- Трепыхается, - заметил Ячменев.

- Мелкая личность, - поддакнул второй Серега, - Погибнуть и то достойно не может.

Тем временем зампотыл на короткое время замер, а затем, как цепной пес из своей будки вдогонку за вожделенными штанами почтальона, выскочил из гарнизонного туалета на проходящую возле плаца асфальтовую дорожку. Несколько секунд он метался в самом ее начале, и, наконец, определившись с направлением, каким-то странным скачущим шагом устремился к Серегам. Более чем странная походка, однако же, была походкой, пусть и предельно возбужденного, но уже вполне трезвого человека.

Зампотыл быстро преодолел расстояние до Серег, и, остановившись перед ними, нервным, срывающимся фальцетом спросил:

- Что, доигрались, уроды?!

Сереги, ожидая продолжения, молчали.

- Кто теперь пистолет доставать будет? – продолжил зампотыл.

После секундной паузы Сереги заржали. Каждый из них вспомнил, что зампотыл так и не застегнул кобуру. Очевидно, что давление на клапан, который в штанах, было так велико, что бедолага забыл про клапан, который на кобуре. Поза наседки перекосила пояс офицерского ремня, кобура наклонилась, и пистолет вороненой рыбкой выскользнул в ближайший доступный водоем.

- Отвечать все будем, - заявил зампотыл, - Вы - лица при исполнении, пистолет не приняли, так что так. Принимайте меры!

Отсмеявшись и вытря слезы, Сереги уставились друг на друга. Первым нашелся лейтенант:

- Меры принимаю! Серега, дежурство не будет принято, пока пистолет майора Осинкина не будет возвращен в сейф, в пирамиду на свое место. Принимай меры!

Старлей Ячменев, представив себе последствия огласки событий подобного ЧП, случившегося на излете его дежурства, впал в ступор.

- Может багром пошуровать, - предложил Осинкин.

- Вы что, хотите его вообще больше никогда не найти? – заметил лейтенант, - Вдавите в глину в стенки или в дно выгребной ямы и ку-ку.

- Может вы пока никому не будете докладывать, а я завтра луноход организую? – выдал еще одно предложение Осинкин.

Вариант с ассенизаторской машиной также обоих Серег не устроил. Он тоже был весьма спорным, да и разделять ответственность в столь, с каких позиций не смотри, дурно пахнущем деле никто из них не хотел.

- Что же делать? – совсем уж жалобно спросил зампотыл.

- Что делать, что делать, - раздраженно заметил лейтенант, - Лезть в яму и доставать пистоль руками!

- Я не полезу! – с ужасом отшатнулся Осинкин.

- Ага, - заметил Ячменев, - его тебе Пушкин достанет. Ему не привыкать к черной работе. Лезь в яму, Дантес хренов! А мы, чтобы никто не увидал, подстрахуем.

- Там воняет, - заметил Осинкин.

- Вот и срал бы, как все нормальные дембеля, в кустах на улице, - не унимался старлей, - а то, фу-ты нуты, часы бибикнули и Золушка туфельку потеряла.

- Заглохни, принц, - оборвал тезку лейтенант, - Товарищ майор, а у вас деньги есть?

- Есть, есть! – обрадовано возопил майор, - Сколько дать? Я тут, у мадьяр, … Сейчас…

И он достал из внутреннего кармана внушительную пачку пятисотфоринтовых купюр.

- Хватит и одной, - ответил лейтенант. Он старался не только сам не ввязываться в сомнительные авантюры, но и не ввязывал в них своих подчиненных. Поэтому повернулся к тезке и предложил:

- Серега! У тебя в телефонно-телеграфном центре вроде бы есть куча долговязых и вполне готовых к подвигу за валюту бойцов? Хрен ли тебе не свистнуть одного сюда?

- У тебя в радиоцентре тоже людей полно, - резонно заметил старлей. Он, хотя и был авантюристом чистейших кровей, но тоже предпочитал сам выбирать момент, когда в них ввязываться.

- Как знаешь, - нейтрально протянул лейтенант, - В конце концов, дежурный ты, мы вообще прямо сейчас можем обо всем доложить комбату. И по уставу, и отмучаешься мгновенно…

После секундной паузы старлей молча развернулся и взбежал по ступенькам штаба.

- Але! – вскоре раздался его голос из-за витринного стекла дежурки, - Дневальный, это дежурный по части! Срочно ко мне по тревоге Богомолова!

- Товарищ майор! – нарочито картинно доложил он с крыльца, - Металлоискатель по вашему приказанию вызван!

- Придурки! – облегченно ругнулся себе под нос майор.

Через пять минут перед дежурным по части стоял, прижимая лопатообразную ладонь к срезу пилотки, долговязый худой солдат. Он действительно в своей зеленой форме был похож на меланхоличного поджарого богомола. Лейтенанту некстати подумалось, что фамилия Богомолов вовсе не церковного, а скорее натуралистично-дарвинского происхождения. Закончив доклад солдат выжидательно замер. Пауза затягивалась. Инициативу на себя взял лейтенант.

- Вот что, воин, … заработать хочешь?

Солдат недоверчиво хмыкнул, и молча по очереди обвел взглядом всех трёх офицеров. Офицеры тщательно уводили взгляды, но физиономии у всех были достаточно серьезными. Предположение о непонятном розыгрыше начало стремительно улетучиваться из тормозных отделов солдатского мозга. В глазах воина прытким бесом заплясал алчный огонек.

- Что надо делать? – мгновенно осипшим голосом спросил он.

Надо сказать, что за валюту почти каждый солдат группы войск был готов продать душу дьяволу, мать и сестру – в публичный дом, а родину любому австрийскому туристу. Получали солдаты по сто пятнадцать форинтов в месяц, а дефицитные в Союзе джинсы стоили в местном Военторге немногим больше пятисот форинтов. Накопить заветную сумму никак не получалось, так как крепнущий организм вчерашнего ребенка требовал не только каши, но и конфет с мороженым. Поэтому когда такой же высокий, как и солдат, Серега Ячменев жестом фокусника извлек из воздуха прямо перед носом воина изъятую у зампотыла пятисосотфоринтовую радужную бумажку, последний сначала побледнел, а затем его нос покраснел и покрылся испариной.

- Хочешь цацу? – серьезно спросил старлей Ячменев.

Солдат попробовал ответить, но голосовые связки отказали, и он просто кивнул.

- Надо достать пистолет товарища майора, - продолжил старлей.

Солдат мгновенно повернулся к Осинкину, но зампотыл только молча рассматривал верхушку стоящего рядом тополя, ковыряя носком сапога асфальт. Никто не хотел озвучивать место потери "макарова", и, поэтому, когда солдат снова повернулся к лейтенантам, те тоже с рассеянным интересом рассматривали усевшихся на тополь воробьев.

Солдат сорвался с места и забегал вокруг тополя. На излете каждого круга заходящее вечернее солнце било ему в глаза, и защитнику родины казалось, что в темных ветвях дерева блеснул пистолет. Он замирал, слегка смещал голову, разочарованно вздыхал, и продолжал кружение. Охваченному предвкушением скорого и легкого заработка солдату и не приходило в голову удивляться нелепости мелькнувшего у него в голове образа: офицеры по очереди подбрасывают в воздух свои пистолеты, ловят их, и, после неловкого броска пистолет зампотыла зависает на ветке.

- Не туда смотришь, Богомолов! – первым вышел из общего транса лейтенант.

- Не бери выше, бери глыбже! – решительно продолжил Ячменев.

- Тут такое дело…, - подхватил лейтенант.

- Товарищ майор только что какали…, - вовсю улыбался Ячменев.

- И наступило всеобщее разоружение … заключил лейтенант Серега.

Солдат уныло повернул голову в сторону гарнизонного туалета, спустя пару секунд – в сторону вожделенной бумажки, и, тяжело вздохнув, произнес:

- В очко не полезу!

- Ну, и хрен тебе тогда, а не денег! – лаконично подвел черту старлей. Он аккуратно обернул здоровенную красочную бумажку вокруг большого пальца правой руки, свернул внушительную фигу, и сунул её под нос солдату.

Солдат вида приблизившейся бумажки не вынес.

- Может палкой попробовать? – жалобно предложил он.

- Ты что, думаешь здесь самый умный? – впервые со времени прихода солдата вступил в разговор в полном смысле просравший собственный пистолет зампотыл.

- Я - чё. Я – ничё, - стал оправдываться наемный спаситель, - просто, если кто узнает… Это ж задразнят… И вообще…

Энтузиазм опять стал улетучиваться с его физиономии. Необходимо было срочно спасать положение, и в разговор снова вступил лейтенант.

- Короче так, - обращаясь сразу ко всем, решительно начал он, - Товарищ майор! Пистолет ваш. Вам и спускать воина в туалет. Поможете потом выбраться, отведете на стоянку транспортных машин, за туалет, и помоете бойца из шланга. А мы тут обеспечим отсутствие лишних глаз. Серега отправит роты на ужин, кстати, уже вот-вот время, да присмотрит, чтобы никто не болтался по плацу. А я прикрою со стороны штаба. Если что, - придержу комбата или начальника штаба дурными вопросами.

На лице Богомолова отразилась усиленная работа мысли. Процесс для воина был явно непривычным, и, наверное, поэтому растерянное выражение его глаз сменилось на хмуро-раздраженное.

- Все равно не полезу! – заявил он, – Там мне, наверное, по грудь. А чем пистолет доставать?

Лейтенант мгновенно отреагировал:

- Придется нырять!

- Нырять?! – возмутился Богомолов, – Не буду нырять!

- Будешь! – спокойно ответил лейтенант, – Серега! Ты, по-моему, говорил, что у химиков для рыбалки Л-1 выменял? А с воином у тебя один размер! Как мысль?

Для непосвященных: Л-1 – это такой костюм из прорезиненной ткани, в котором предполагается преодолевать зараженные всякой гадостью участки местности. Дальнейшее развитие ОЗК (общевойскового защитного комплекта). Но в Л-1 резиновые сапоги плавно переходят в такой же влагогазонепроницаемый комбинезон с лямками через плечи. В комплекте есть еще такая же куртка с капюшоном и приваренными к рукавам перчатками. Одетый в это чудо военной химической мысли человек напоминает водолаза, а, при наличии противогаза попричудливее, и космонавта.

Мысль Сереге Ячменеву не понравилась.

- Его же потом не отмоешь! – резонно заметил он.

- Отмоем! – заверил зампотыл, – А нет, так я тебе два новых достану!

Солдат сразу смекнул, что при таком варианте он не только не запачкается, но и, если что, вполне успешно сможет сохранить инкогнито.

- С химкостюмом нырять согласен! – спешно вставил он.

- Не "С", а "В", – поправил его язвительно лейтенант.

Спустя полчаса одетый в резину солдат нетерпеливо переминался с ноги на ногу, слушая наставления лейтенанта. Даже без надетого противогаза вид у него был довольно таки инопланетный. А обтянутая матово блестящей резиной сутулая спина и вовсе придавала поразительное сходство с богомолом.

- Когда будешь спускаться, коробку противогаза держи над головой, – инструктировал лейтенант, – А то облепишь подсумок жижей и дышать не сможешь. Как нащупаешь ногой пистолет, подашь знак майору Осинкину. Передашь ему подсумок с противогазом, чтобы он его подержал над поверхностью, и приседай. Рыбкой нырять не надо. Не на пляже. Да и на ноги потом хрен встанешь. Скользко. Все понял?

Боец согласно закивал головой.

В это время на разных концах строевого плаца начали строиться на ужин роты. Богомолов поспешно спрятался за угол штаба. А Ячменев, не сдавший еще дежурства, зычно скомандовал:

- Внимание! Старшины рот, личный состав на плацу не задерживать! Ужин уже накрыт! Опоздавшим ротам устрою строевую подготовку! – и вполголоса добавил, – Как зайдут последние, - вперед! На все про все – полчаса! Больше мне их в столовой не удержать!

Роты, стараясь переорать друг друга, с песнями спешно двинулись ко входу столовой. Эхо пяти различных одновременно исполняемых строевых песен причудливо переплетенным рукотворным громом рокотало над плацем. Проголодавшиеся к вечеру солдаты не очень старались держать шаг и равнение, но перемещались довольно быстро, и скоро последний, подгоняемый Ячменевым, солдат скрылся за дверями столовой.

Осинкин и боец Богомолов рысью потрусили к гарнизонному туалету. Спустя минуту Богомолов уже был опущен в яму, и зампотыл махнул Серегам, что все в порядке. Он повернулся к яме и через люк посадочного места стал наблюдать за тем, как Богомолов топчется на месте, стараясь ногами нащупать уроненный пистолет.

Тем временем из штаба вышел капитан Панов. Судя по надутым бровям и насупленным щекам (а выглядело это именно так), - начальник штаба был не в духе.

- Что, товарищи офицеры, дурака валяем? – зловеще поинтересовался он, и машинально проследил за их взглядами.

При виде майора Осинкина его ноздри хищно затрепетали. Что мог делать в столь дурно пахнущем заведении зампотыл, да еще и склонясь лицом над посадочным местом? Сомнений не было! Зампотыл опять фатально пьян, и его нещадно рвет! Казалось, даже солнце несколько померкло от мгновенно вскипевшего гнева начальника штаба.

- Майор Осинкин! Ко мне! – раздался над плацем его голос.

Осинкина словно ударило током. Сначала он замер, а затем, как-то боком материализовался из дверного проема. Красноречиво мыча и непрерывно указывая раскрытой ладонью себе в область промежности, зампотыл скрылся за углом туалета.

Панов не стал больше окликать зампотыла. Видимо посчитал это ниже своего достоинства. Он повернулся к меняющимся дежурным и принялся расспрашивать старлея Ячменева о выполнении какого-то мелкого поручения, отданного еще утром.

На противоположенном конце плаца открылась дверь в одноэтажном здании гарнизонной медсанчасти. На край плаца, мелко семеня ножками, выскочил начальник медслужбы гарнизона старший прапорщик Гаврица. Рабочий день закончился, и он, не преминув выпить мерную стопку неразбавленного медицинского спирта, пребывал в самом благодушном настроении.

На старшего прапорщика спирт оказывал самое неожиданное воздействие. С одной стороны – поднимал настроение, с другой – ввергал тучный организм военного медработника в состояние молниеносного свирепого поноса.

Катастрофа уже надвигалась, и старший прапорщик, крепко сжав половинки объемистого зада, мелкими частыми шагами понесся через плац в сторону гарнизонного туалета. Его рослое крупное тело, напоминавшее комплекцией популярного в те времена греческого певца Демиса Русоса, подрагивало многочисленными жировыми складками в такт шагам. Длинные ресницы крупных карих глаз хлопали, по коровьи выразительно, в такт каждому шагу. Кличка "Дюймовочка", которая кочевала за прапорщиком по гарнизонам, судя по всему, была дана каким-то безвестным остряком в насмешку.

О последовавших за этим событиях интереснее всех рассказывал боец Богомолов.

- Нащупал я, значит, ногой пистолет, – меланхолично говорил он, – Ну и показываю, значит, зампотылу, что все путём. Отдал ему подсумок, и – нырь в эту гадость!

Выныриваю, значит. Ни хрена не видно. Протер перчаткой стекла на противогазе, и вижу, что что-то солнца многовато. Зампотыл его собой загораживал.

Ну, думаю, раз есть солнце, значит, нет зампотыла! Наверное, пошел кого-то отгонять. Смотрю, а подсумок валяется на дерьме и медленно тонет. Я подхватил его левой рукой. В правой то – пистолет.

Стою себе, весь в дерьме. Стою и думаю: "Раз пистолет у меня, значит зампотыл меня не бросит!" А тут, значит, солнце опять пропало. Совсем темно стало. Я думал – зампотыл вернулся. Протер очки еще раз, … смотрю… и глазам не верю! Прямо надо мной – здоровенная голая жопа! И, значит, начинает эта жопа срать!

Так обидно стало! Стою и так весь в дерьме. А тут еще и на голову серут! Ну я и ткнул ее два раза пистолетом!

Дальнейший рассказ ведется от имени старшего прапорщика Гаврицы. Манера говорить у военного медика полностью соответствовала манере ходить. Он часто-часто сыпал словами, зачастую, не закончив одно слово, уже торопился вытолкнуть из себя следующее. Понять его было затруднительно, но слушать увлекательно.

- Выпил я вечером, как водится, стопочку, – вещал Гаврица, – Ну и чувствую: клапан прижало. Ну, я бегом в туалет. Сел. Только с духом собрался, - чувствую во что-то жопой упираюсь. Я сначала подумал, что солдаты не только виноградом весь туалет загадили, но еще притащили лозу и в очко сбросили. Почему-то мне подумалось, что это я в лозу упираюсь.

Обернулся убрать. А то процессу мешает.

Короче, оглядываюсь, … а там … мама родная! Марсианин с бластером! Страшный!

В это время на плацу стали выстраиваться поужинавшие роты.

На раздавшийся из туалета визг отреагировали все. Трудно было не отреагировать на пронзительные звуки, издание которых скорее бы пристало забиваемой на мясо хрюшке. Вскоре визг перешел в крики. Из дверей, в виде так часто прикрепляемого к дверям туалетов пластикового "мальчика, который писает", появился старший прапорщик Гаврица. Его широченные штаны путались у щиколоток. Ниже пояса прапорщик был первобытно гол. Выглядывавшая из под рубахи мощная жировая складка почти скрывала по детски мелкое мужское достоинство медика.

- Помогите! Помогите! – отчаянно вопил он, - Там! Там! Там…

При этих словах Дюймовочка достиг бетонного бордюра на краю плаца, зацепился за него спутанными ногами, и тяжелой баллистической ракетой взлетел в воздух. Последние слова он выпалил уже в полете:

- Там… МАРСИАНИН С БЛАСТЕРОМ!!! – торжествующе закончил он и студенистой массой врезался в разлинованный асфальт плаца.

Все заворожено замерли. Очевидная незавершенность действа намертво приковала внимание зрителей к пытавшемуся отползти от гарнизонного туалета прапорщику.

- Допился! Явная "белка", – брезгливо произнес Панов.

Из-за угла туалета появился зампотыл Осинкин. Он сделал несколько шагов, и нерешительно остановился в паре метров от все еще находящегося в горизонтальном положении военного медика.

Вышедшего из туалета Богомолова первым заметил Гаврица.

- А-а-а! – снова заверещал он, – Вот он! Марсианин! А-а-а!

Высадившийся в гарнизонный туалет инопланетянин широкими хлюпающими шагами приближался к Осинкину и Гаврице.

- Господи! Что это за хрень завелась в туалете? – пораженно спросил Панов.

Между тем Богомолов вплотную приблизился к Осинкину, снял с головы противогаз, и в наступившей тишине протянул зампотылу загаженное оружие.

На! – раздраженно и громко сказал он, – В следующий раз сам полезешь!

Взысканий герои этой истории не получили.

Веселившееся при воспоминаниях о ней начальство было на удивление милостиво.

Больше всех последствиями всего случившегося был недоволен боец Богомолов. Насмерть прилипшая к нему кличка "Марсианин с бластером" преследовала его до самой демобилизации.

31.07.2002 г.